Глава говорит о тщете человеческого счастья

Все Ай-Толды обрел, что он хотел,
Но год за годом шёл, визирь старел.

И даже в счастье было проку мало,
Оно опору в старике теряло.

«Кто насладится всем, - сказал мудрец, - 
Тот может тем приблизить свой конец.

Хоть обрели мы то, о чем мечтали,
Всем пользоваться можем мы едва ли».

Без счета мир нам не дает щедрот.
Что днем взойдет, все к вечеру сойдёт.

Опорожнится водоем любой
И превратится в спуск подъем крутой.

Коль жизни в нас останется лишь малость,
Велик ли толк в богатстве, что осталось?

Напрасны все желанья, все труды - 
Пошёл на убыль месяц Ай-Толды.

Трех состояний иссякала сила,
Четвертое три остальных сдавило.

Был желт лицом визирь, главою бел,
Вдох легок стал, а ум отяжелел.

Болезнь творила с ним все, что хотела,
Крутила некогда прямое тело.

«Избыток крови!» - лекарь заключил
И кровь ему велел пустить из жил.

Ему давали крепкое вино.
Увы, не помогало и оно.

Итак, ни мази, ни кровопусканье
Не уменьшали тяжкого страданья.

Ничто не приносило облегченья,
Жизнь уходила, множились мученья.

Сказал мудрец, чья голова бела:
«Что травы, что целебная смола?

Тем, кто в нездешнее уходит царство,
Не помогает ни одно лекарство.

Живущим жизнь дают не навсегда.
Давайте жить, как будто ждем суда».

К визирю Ай-Толды пришёл элик,
Увидел он больного желтый лик

И выразил сочувствие свое,
Спросил: «Как самочувствие твоё?»

Больной ответил: «Хворь меня сильней,
Лекарства нету, чтоб бороться с ней.

Болезнь, давно обезобразив тело,
И сущности моей не пожалела.

Заходит солнце, гревшее меня,
Ночная тьма спешит на смену дня.

Жизнь, что всегда была дружна со мною,
Лик отвернула, встав ко мне спиною.

Веселье, сила, радости, желанья -
Исчезли, их сменило покаянье.

Настала расставания пора,
Не хватит мне дыханья до утра…

Прекрасен был бы жизни нашей свет,
Когда бы смерть не шла за жизнью вслед.

Когда бы счастье - много или мало, -
Придя однажды, нас на покидало.

Прекрасны нашей молодости дни,
Но старостью сменяются они».

Сказал элик: «О Ай-Толды, развей
Страх, недостойный мудрости твоей.

Во всех живых болезнь свивает кровь,
Не может смертный быть всегда здоров.

Зачем же свой недуг усугублять,
Словами скорби дух свой ослаблять?

Ты сам поймешь, опять набравши сил,
Как зыбко все, что ты мне говорил.

Поверь словам моим - напрасен страх,
Болезнь пройдет, как дым, велик Аллах!»

Ответил Ай-Толды: «О мой элик,
Напрасно все - я вижу смерти лик.

Я не кляну судьбу, таков закон:
Уходит каждый, кто на свет рождён.

Спуск за подъемом следует всегда.
За ночью - день, за радостью - беда.

И, напоследок оглядев свой путь,
Я вижу, как моя ничтожна суть.

Я ухожу, смешон и жалок тот,
Кто говорит: «Пришедший не уйдёт!»

Я боль тебе принес, моя ль вина?
Жизнь такова - всех предает она.

У нас нет силы смерти избежать.
От Азраила можно ль убежать?

Я волею чужой на свет рожден:
Меня замыслил Бог и создал Он.

Я молод был, и глуп, и неумел,
Но я возрос, так Он мне повелел.

Был безбородым много лет подряд,
Он сделал так, что стал я бородат.

И голову, что черною была,
Окрасил в цвет гусиного крыла.

Жизнь волей злой меня согнула вдруг:
Я был стрелой, теперь я словно лук.

Мудрец оставил завещанье нам:
«Коль стан твой крив, пусть разум будет прям».

Нам седина не предвещает благ,
Нам посылает смерть её, как знак.

И если голова твой бела,
Быстрее обели свои дела».

Сказал элик: «Прошу тебя, как друга,
Терпи, пусть яростен огонь недуга,

Он очищает, и его горенье
В прах превращает наши заблужденья.

Но стало бы пустынно под луной,
Когда бы каждый умирал больной.

Аллах излечивает нас от хвори!» -
Сказал элик и удалился в горе.

Аллаха умолял он: «Не гневись!»
И возносил он руки к небу, ввысь.

Он роздал бедным людям серебро
И ждал благословенья за добро.

О, если б жизнь зависела от платы,
Бессмертны были бы те, что богаты.

Когда бы жизнь за деньги покупали,
Лишь бедняки бы в мире умирали.

Меж тем болезнь больного не жалела,
Дух Ай-Толды стремился прочь от тела.

И каялся визирь, лишенный сил:
«Жизнь не щадил я, лик её чернил!

Цены не знал я юности и силе.
Всю жизнь лишь страсти мной руководили.

Могилу ту, к которой я иду,
Не сам ли рыл себе я на беду?

Копил богатство, но зачем оно?
Мне злато взять с собой не суждено!»

Больной стенал, но толку было мало:
Жизнь прожитую не начать сначала.

Людское счастье словно рыбка в море,
Тому, что счастье не поймает, - горе.

Но ожидает и того беда,
Кто рыбку ту поймает без труда.

Иного гордым делает почёт.
Он лишь пред смертью каяться начнёт.

В еде разборчив тот, кто сыт всегда,
А для голодного и яд - еда.

…Винился Ай-Толды, взывая к Богу:
«Я истинную потерял дорогу.

Зачем спешил я по тюкам совать,
Что должен был я беднякам раздать?

Чему в угоду предал и убил
Всё лучшее, с чем раньше связан был?

Зачем бессильного сбивал я с ног?
Не совершал добра я сколько мог.

В одном равны князь и простолюдин:
От жизни к смерти - путь для всех один!

Таков закон, пути иного нет.
Коль так, зачем я был рождён на свет?

Ужель рождался я, чтоб мёртвым быть!
Ужель смеялся я, чтоб слезы лить!

Куда уйду, откуда я пришёл?
Смерть или жизнь - что худшее из зол?»

Хоть жизнь сильна, но смерть ещё сильней:
Смерть угрожает жизни с первых дней.

Живой о смерти думает всегда,
А неживой о жизни никогда.

Тот, кто не знает страха и страданья,
Встречает смерть свою без покаянья.

Кто наслаждается лишь суетой,
Покается, сгнивая под землей.

Кто хочет завтра всех достигнуть благ,
Пусть сделает благой сегодня шаг.

Все это понял бедный Ай-Толды,
Но поздно, чтобы избежать беды.

А позднее сознанье лишь мученья
Ему сулило вместо облегченья.

Он завещание друзьям оставил.
Все состоянье беднякам оставил

И поднял к небесам горящий взгляд:
«Аллах великий, как я виноват!

Я прахом был, ты оживил меня.
Жизнь подарил до нынешнего дня.

Тебе ещё служить бы я хотел,
Но ты определяешь нам предел.

Неумный, что я знал и что я мог?
Дай руку, помоги, великий Бог.

Грешил, сходил я с твоего пути,
Но ты по доброте меня прости!

Я понимаю лишь в земных делах,
А там будь мне наставником, Аллах!»